«Отрывок из книги Р.Трахтенберга "Путь Самца"

Вступление

- Любимая!
- Какая "любимая", если ты мне изменяешь?!
- Если бы не изменял - то была бы
единственная, а так любимая…

Я начал работать над этой книгой потому, что внезапно впервые в жизни остался совсем один.
Жены не было. Потому, что я от нее ушел к любовнице.
Но и любовницы не стало. Потому что ее я выгнал.
Каких-то других постоянных партнерш на горизонте также не наблюдалось. Потому как, с незамужними я держу дистанцию: подружил чуть-чуть и до свиданья, пока-пока. Ведь они опасны, ибо, в силу своего коварства или ввиду многочисленности популяции, стремятся попасть в Красную книгу, то есть, в твой паспорт. А мои замужние любовницы, с которыми мне было бы удобно, живут по тому же циничному принципу, что и я. То есть, приезжают ко мне, когда этого хотят они, а совсем не тогда, когда я подыхаю от тоски, в голоде и холоде. Когда некому сварить суп и залечить сердечную рану. Им твои проблемы до фонаря.
Желая убежать от такого неожиданного кошмара, я подался туда, куда нормальному человеку пойти и в голову не стукнет: в писатели. И решил посвятить свое творчество тому, чего в моей жизни было навалом, как мусора на помойке; и что однажды вдруг исчезло, как снег в период оттепели. А именно - бабам!
Я, правда, не знаю, как бабцы отреагируют на мой труд. Будет ли им интересно узнать, что мы, мужики, часто невооруженным глазом видим все их приемы, ужимки и прыжки. И что, иногда, точно знаем, где у них кнопочка, на которую нужно нажать, чтобы всё срослось.
А мы знаем, потому что изучаем их всю жизнь, и следим за ними внимательнее, чем они думают. Начинаем исследования уже в подростковый период, а заканчиваем… Да никогда конца этому не будет.
Вначале, по малолетству, в голове роится только одна мысль: кого бы, кого бы?!! Потом мы слегка взрослеем, у нас появляется юношеское эстетство, и хочется уже чего-нибудь эдакого. Например, девственной чистоты. И ты изучаешь именно эту горную породу. Проходит какое-то время, появляется цинизм, и тянет на проституток, олицетворяющих мегаполисную грязь. С теми приятней, зато с этими гораздо проще! Не надо кривляться, уговаривать, они вынуждены принимать нас такими, какие мы есть. …Потом приходит осознание того, что вообще не интересен секс, как таковой, а хочется Любви: чистой и светлой. Сначала с женой, но потом и с ней неинтересно - потому, что она уже есть, - и тогда находишь любовницу. Причем талантливую и перспективную, чтобы ее общение с тобой не прошло даром. Ты ведь уже известен и богат, и можешь ей помочь. Тебе кажется, что девица, которая строит себе карьеру, по гроб жизни должна быть благодарна тому, кто поможет ей выйти в люди. Ты думаешь именно так потому, что сам был бы благодарен подобной помощи - в свое время. Но ты и тут просчитываешься. На поверку эта вулканическая порода: любовница и начинающий талант в одном лице, оказываются одной, да притом еще и самой заурядной бл..ю…
И пытаешься воссоединиться с женой. Но не факт, что тебя теперь примут. Поэтому приходиться постоянно просить у нее прощения только мысленно, удивляясь самому себе. Надо же, думаешь ты, с ней жизнь началась, к ней же и возвращается. А ты все искал-искал, все выбирал-выбирал. Все думал, что, может, повезет, что может, найдешь лучше. Но лучшее, оказывается, всегда было рядом.
То есть ты, подобно экскаватору, зарываешься все глубже и глубже, вынимаешь пласт за пластом до тех пор, пока не оказываешься на самом дне самого глубокого ущелья. Теперь уже некуда двигаться – вниз невозможно, наверх – не вернуться. Говорят, что люди не летают. Нужно только уточнить – не летают вверх.
И ты теперь - как Колобок: "И от бабушки ушел, и от дедушки ушел…"
Почему-то только когда тебя хочет съесть Лиса, ты понимаешь, что самое главное в жизни - это семья.
Правда, некоторые видят Главное сразу. Есть такие уникумы. Я, к сожалению, не такой – я ОБЫКНОВЕННЫЙ. И мне придется не раз еще покаяться за свои ошибки.
О семье пишу немного. Самое важное пусть останется за кадром.
Я же расскажу о … проблемах.
Главная – это выбор: мы никак не можем его сделать и на что-то решиться. Ведь нам кажется, что чем дальше и глубже, тем лучше и моложе. Нам - это большинству мужчин, которые в книге обозначаются термином "самцы".
Иногда мы до старости, как дети в магазине сладостей: одну конфету держишь в руке, две во рту, а при этом еще и пожираешь глазами прилавок. И пока все здесь не перепробуешь, боишься, что самую вкусную все-таки упустил.
Перепробуешь все - получишь дикую изжогу.
Вылечишься, придешь в себя - подумаешь, а почему бы ни поделиться опытом с другими? Причем предельно честно и местами цинично. Пусть я кому-то покажусь самоуверенным, ну извините. Я все-таки артист и поэтому должен всегда быть уверенным в себе и в своей правоте.
…А кстати: у баб те же проблемы. Они точно такие же дети в кондитерском отделе. Честное слово.
Девочка плачет,
Что делать не знает:
Одного члена мало,
А два не влезает.
У меня свой клуб, где есть стриптиз. По долгу службы и из чисто мужского любопытства, я ежедневно общаюсь с танцовщицами. Так что эту общечеловеческую драму я вижу и с женской стороны. И даже регулярно пытаюсь предостеречь девиц, предупреждаю, где они могут проколоться: "Самое главное – это семья, дуры!" …Без толку. Ведь они уверены, что с этим парнем заводить детей не стоит; ведь, может быть, именно сегодня появится настоящий принц, завтра - второй, послезавтра - третий. Потом на нее позарится миллиардер, и она, наконец-то, выйдет замуж. Не тут то было. Послепослезавтра мне приходится говорить: "Все, Деточка. Ты уже старуха. То, что ты не замужем – проблема твоя, а вот то, что при взгляде на тебя танцующую, создается впечатление, что ты разлагаешься прямо на сцене, и от тебя отваливаются куски мяса, - моя. Ты уволена. Прощай!".
Баба, у которой отнимают последний шанс - странное создание: она и беззащитна, как ребенок, которого почему-то выставляют из магазина, и опасна, как пожилая, ядовитая кобра.
…Кстати, почему бы мне ни начать непосредственно с женского вероломства?

ХОЧУ! ХОЧУ! ХОЧУ!…

Учитель кладет на стол кирпич и спрашивает:
- Дети, о чем вы думаете, глядя на этот кирпич?
- Как много больниц можно построить из этого кирпича!
- Как много школ и детских садов!
- О бабах!
-Вовочка, ну какая же связь между кирпичом и бабами?!
- Никакой! Я всегда о них думаю.

То, что бабы могут быть коварными и кого-то подставлять вместо себя, я понял в четырнадцатилетнем возрасте.
"Ну, Ромка, ну, че ты к нам пристаешь!" – жеманно вопили одноклассницы, отбиваясь от моих нахальных приставаний. Хотя, прошу заметить, приставания эти происходили всегда в доме моих родителей, куда девочки сами же и напрашивались. Привлекал их, правда, не столько я, сколько наш холодильник, где стояли разные деликатесы, приносимые моей матушкой-стоматологом с работы. Девчонки пожирали сгущенку и конфеты, которые в те времена были жутким дефицитом (о чем я по наивности даже не подозревал), и за это терпели то, что я, пользуясь случаем, хватал их за грудь. А может, им это и нравилось? По крайней мере, они не выказывали особого неудовольствия. Даже напротив: разгоряченной толпой мы носились по комнатам, сбивая с кроватей покрывала и скатерти со столов.
"Ну, Ромка, а знаешь, че мы тебе скажем? - однажды хитро сообщили девочки. - Приставал бы к Наташке. Это, которая в соседнем подъезде живет. Она на год нас старше. Наташка же всем дает".
…Сейчас я понимаю, что девчонкам просто не хотелось упускать возможность безнаказанно являться в гости ко мне и холодильнику. Потому что им, подрастающим женщинам, хотелось, чтобы сгущенка у них была, а им бы за это ничего не было! Наташку они, не сговариваясь, подставили. Девочка это была глупенькая, хоть и старше нас. Она уже подрабатывала кассиршей в магазине и училась в вечерней школе, так как, семья у нее была небогатая. И вряд ли Наташка всем давала в силу возрастных причин… Время тогда было другое.
Но заявление своих одноклассниц я принял за чистую монету
Тем более, что вообще фраза "Наташка всем дает" может любого четырнадцатилетнего мальчика выбить из колеи! Ясно, что вскоре ни о чем другом я думать не мог. И разрабатывал план, чем завлечь Наташку. То обещал ей хорошую музыку, но музыкой она не особо интересовалась.
- А у меня концерт Райкина на кассете есть, - сообщил я, следя за реакцией.
Это ее заинтриговало. Концерт Аркадия Исаковича я записал на спектакле. Но переписывать его на другие носители при тогдашней технике был сущий геморрой. Впрочем, этот подвиг я совершил. Чего только не сделаешь, раз «Наташка всем дает!» Да-ааа, все-таки, это магическая формула.
…Но и после этого Наташка заявила, что ей со мной все равно некогда общаться. Ей надо реферат писать. По "Малой земле" Брежнева.
- Я помогу! - завопил я.
Писать его я, конечно, не собирался, сославшись на то, что все должно быть написано ее почерком. Но я свершил "огромный труд", подчеркнув в книге все важные места, которые "всего лишь надо было тупо перенести на бумагу".
И снова примчался к Наташке.
- Вот смотри, все сделал! Тебе только переписать. Ну, а давай ты мне за это…
И неожиданно для себя я с ужасом понял, что попросить главное не успеваю. Через час начиналось собеседование в техникуме.
В училища и разного рода техникумы тогда собрались поступать многие ребята после восьмого класса. И я в том числе. Ведь, во-первых, там платили стипендию. А деньги в кармане прибавляли возраст и "вес". Да и при знакомствах на улице с бабами говорить, что ты школьник было беспонтово. То ли дело студент!
Но именно сейчас две мечты - сбежать из школы в техникум и переспать с Наташкой - жестоко совпали по времени. Надо было что-то делать, и я решил ограничиться тем, чтобы попросить у нее мзду - "в виде раздеться".
- Наташ, а хоть покажи свою… Ну, между ног, а? Только быстро, а то у меня собеседование сейчас.
- Ты с ума сошел, родители дома!
В этот момент я понял, что Бог есть: входная дверь хлопнула! Они ушли! Значит, ее отмазка уже не годится.
- Ну, Наташ, видишь, их уже нет! Показывай. Только быстро, а то у меня собеседование.
- Не знаю-ююю даже.
- Ну, Наташ. Я же спешу. Ну, давай.
Она уже томно вздохнула, задумавшись о своей девичьей судьбе, как …в дверь позвонили! Как нельзя некстати приперся мой одноклассник. По фамилии Пышкин, которого мы называли Залупышкин. Впрочем, несмотря на фамилию, он был кучеряв и мускулист, а также высок. Серьезный конкурент мне, ведь у меня рост в то время был метр сорок девять.
А Залупышкин, надо сказать, тоже сильно запал на фразу "всем дает". И, как и я, принялся ухлестывать за Наташкой. При этом он полагал, что у него прав больше. Ибо он нравился Наташке чуть больше.
- Откройте! - стал орать он под дверью. - Я знаю, что вы дома!
- Ну, вот видишь, - облегченно прошептала она. - Теперь ничего не получится.
- Все получится. Мы же тихо сидим. Он поймет, что никого нет дома, и уйдет!
- Не похоже, - шептала она.
И, кажется, была права. Гад Залупышкин все названивал и настукивал. Как раненый вепрь он бился в истерике и в дверь: «Я знаю, что вы дома-а!»
"Тоже мне экстрасенс", - думал я, вовсе не собираясь отступать от своей цели. Все же я полдня трудился над «Малой землей»! Так я теперь все брошу и пойду открывать! И я продолжал настойчиво шептать Наташке: «Показывай. Только быстрее, собеседование же сегодня!»
И вот с тяжелым вздохом, словно расставаясь с кошельком, она потянула вниз трусы. Я увидел только край лобка, покрытый волосами и …ничего больше. Ноги она сжала так, словно ее туда могла укусить змея. Но мне же было четырнадцать! И только от этого зрелища многие мальчики моего возраста, выросшие в советской стране был бы счастливы!
…Сильно опаздывая на собеседование, я выбегал из подъезда. Мысль о Залупышкине вылетела из головы. Он не издавал звуков вот уже пять минут, наверняка, свалил домой. Оказалось, не тут то было! Он сидел на соседней лавочке. И увидев меня, озверел: "Ах, это ты! Я тебя сейчас, …я тебя. …Вообще убью!"
- Давай вечером убьешь, - взмолился я. - У меня собеседование. Я опаздываю.
- Нет, сейчас, - завопил он, бросаясь в погоню.
- Да некогда же, давай вечером.
- Нет сейчас! – орал он. – Вечером у меня другие дела. И вообще, может, настроения не будет уже такого.
Но я уже втиснулся в автобус.
…Больше я не встречался с Наташкой. Мне было неловко.
А трахаться, тем не менее, очень хотелось.
Потому не меньше раза или двух в неделю мы совершали вылазки по городу или в ЦПКиО для "знакомства с бабами". Я при этом был заводилой потому, что, несмотря на маленький рост, у меня все ж таки был очень хорошо подвешен язык. Да и выглядел к тому же взрослее "коллег". Представители востока очень часто выглядят старше своих лет. Чтобы казаться солиднее, я обычно надевал шляпу, перчатки и брал зонт. Сейчас понимаю, как это все смешно. А тогда было совсем не до смеха.
"Телки" - которым, понятно, было не больше, чем нам, - ходили всегда по двое, по трое. Причем, обычно одна была слегка симпатичная, а вторая намного страшнее. Красивые девочки всегда ходят в паре с отвратительными жабами. Я слышал даже высказывание на эту тему, что у "настоящей женщины подруги должны быть старые, страшные и лысые".
Поэтому для начала мы их немного обгоняли, бросали «случайный» взгляд на мордочки, и, если решали, что тетки, в принципе, ничего, начинали знакомство. Я пристраивался с одной стороны, приятель с другой.
- Здравствуйте, а давайте познакомимся. Меня зовут Роман, а моего друга Андрей, - начинал я.
- И что?
- Может, в кино сходим.
- А зачем?
- Посмотрим.
- А мы к кино не ходим.
- Ну, давайте в музей.
- В музеи тоже.
Тогда мы могли спросить, а куда идут они? И затем сказать, что и нам туда же. Иногда сразу чувствовалось, что тут ничего не выйдет. Иногда - знакомства удавались. Но как бы там ни было, дальше обниманий дело все равно никогда не шло. Помню, как-то одна из новых знакомых даже позвала к себе, - я весь замер от предвкушения, - и решил, что вот сейчас ей засажу! Сейчас - сейчас!… Правда, не знал, как. Знал только одно страшное и манящее слово. Но был уверен, что мать-природа поможет. Куда там. Юная крошка уселась мне на колени, обхватила меня ногами, и три часа бедный член стоял навытяжку, как караульный у Мавзолея, но так ничего и не получил.
Девчонки с удовольствием принимали от меня приглашения на дискотеку, ведь я платил за вход, за еду и выпивку. Только после - они всегда нахально уходили с другими. Я винил во всем свой рост; проклинал его. Меня тогда ведь даже в кино не пускали. К тому же то, что я не мог сходить на фильмы "детям до 16-ти", еще куда ни шло. Но однажды билетерша не пустила меня на фильм "детям до 14-ти", куда мы пришли всем классом! Все сели смотреть, а мне пришлось бежать домой за свидетельством о рождении.
Однажды я нашел дома старый полевой бинокль. Нетрудно догадаться, что все соседи из дома напротив стали мне как родные. Пару раз я видел, как из душа выходит голая баба. Но еще больше потрясла меня сцена, подсмотренная мною во дворе. Две девочки-первоклашки, забравшись в самую чащу деревьев, играли в семейную пару. Одна изображала маму, вторая папу. Придя с работы, "папа" деловито поцеловал "маму" в щечку. Потом отужинал песочными кренделями и занялся с "мамой" сексом. Почти вдавив в песок свою подругу, вторая девочка старательно вертела над ней попкой в растянутых колготках, засаживая ей несуществующий орган. От этой сцены в мозгу у меня все поплыло. Успокоиться я не мог, и дрочил до офанарения.
Надо сказать, подсматриваемые картины жизни давали мне понять, что не только я и мои приятели озабочены сексуальными желаниями. Ведь тогда в советской стране было такое ощущение, что никто не трахается. Все святые. И потому каждый подросток, оставаясь один на один с собой, мучился чувством испорченности. Я поначалу даже не знал, как получать обыкновенную разрядку. И не знал, у кого спросить! Уже и искривлял член, и бил им себя по животу, и ничего не мог добиться. Как же это делается, подскажи мать-природа! Кончил первый раз, когда крутился на нем. Ужасно тогда испугался. Думал, там что-то лопнуло.
И все-таки ощущение было незабываемое!
…Так длилось пару лет: невинные поцелуи со старшеклассницами, подглядывания, тихий онанизм. И вот однажды приятель, который был постарше, позвал меня на пьянку в честь своего ухода в армию.
- Кстати, - сообщил он. - Могу познакомить с проституткой. Она берет 25 рублей.
- А че так дорого? - протянул я.
На самом деле, предложение было более чем интересным. Ведь для первого раза, конечно, лучше проститутка. Потренироваться. Чтобы потом, когда начнутся серьезные отношения с какой-нибудь мадамой, не опозориться. …Но все же двадцать пять рублей - немаленькие деньги. Это почти все мои сбережения.
- А ты поторгуйся, - цинично брякнул он.
Я стал торговаться, зная, что в итоге все равно отдам столько, сколько она просит. Выбора тогда было крайне мало, а хотелось чрезвычайно многого. И практически - все равно кого. И самое неприятное, что все друг другу рассказывали, какие они супер самцы, и ты в это верил.
Поэтому - оставаться дальше девственником и жить в глухом неведении о самом главном деле жизни, было мучительно.
К моей радости, проститутка согласилась скинуть цену до пятнадцати рублей и бутылки коньяка. Из этой бутылки мы еще немножко для храбрости выпили.
…И я стал мужчиной!
Потом еще раз! И еще!…
Точно не помню, кажется, это произошло раз шесть.
Я, конечно, скрыл, что впервые дорвался до женского тела. Наврал девушке, что тертый, опытный кобель. Она сделала вид, что поверила и, как ни в чем не бывало, попросила принести ей воды. Я помчался на кухню. Кретин! И мысли не допустил, что она и сама может сходить за водой. Пока я бегал, она спокойненько сперла золотое обручальное кольцо моей матери.
Вечером пропажу обнаружили. Пришлось врать, что ко мне приходил друг. Но сейчас уже невозможно предъявить ему претензии: не пойман, не вор.
- Ромочка, - вздыхала мама. - Не надо дружить с такими людьми. Кто же так поступает? Может, все-таки позвонить его родителям?
- Нет! Нет! - умолял я. - А вдруг это не он? Ну, мало ли что.
…Кольцо я купил матери через несколько лет, как только стал зарабатывать самостоятельно. Того приятеля, которого так некрасиво оболгал, пришлось больше не пускать в дом: родители бы не поняли.
Но все-таки!… Все-таки, самое главное событие в жизни питерского шестнадцатилетнего школьника свершилось! И даже это неприятное происшествие с кольцом не омрачало радости. Я стал мужчиной, настоящим самцом!
Мне, как и многим моим ровесникам, наконец-то покончившим со своей девственностью, казалось, что вот теперь-то «мы круты». Вот теперь-то все самое трудно позади. Теперь-то жизнь наладится.